Стих: Николай Тихонов -
Ночной праздник в Алла-Верды

За Гомборами скитаясь,
   миновал Телав вечерний,
Аллавердской ночью синей
   схвачен праздника кольцом.
Чихиртмой, очажным дымом
   пахли жаркие харчевни,
Над стенаньями баранов с перепуганным лицом.

Люди чавкали и пели с кахетинскою истомой
И шумели по-хевсурски под навесами в кустах.
Мчались всадники с шестами, и горящая солома
Освещала все сучки нам на танцующих шестах.

И, скользя в крови бараньей,
   шел, на шкуры наступал я,
И волненье очень смутно
    стало шириться во мне,
Было поднято гуденьем и в гуденье уплывало
Мое тело, словно рыба, оглушенная во сне.

Больше не было покоя
   в дымах, пахнувших металлом,
Ни в навесах сумасшедших,
    ни в ударах черных ног,-
Это старый бурый бубен
   бесновался, клокотал он,
Бормотал, гудел, он
   бурю бурным волоком волок.

И упал я в этот бубен, что, владычествуя,
          выплыл,
Я забыл другие ночи, мысли дымные клубя,
И руками рвал я мясо, пил из рога,
       пел я хрипло,
Сел я рядом с тамадою, непохожий на себя.

  Словно горец в шапке черной,
  И в горах остался дом,
  Но в такой трущобе горной,
  Что найдешь его с трудом.

  Проходил я через клочья
  Пен речных, леса и лед,
  Бурый бубен этой ночи
  Мне всю память отобьет.

  Чтоб забыл я все потоки,
  Все пути в ночи и днем,
  Чтоб смотрел я лишь на щеки,
  Окрыленные огнем;

  Чтоб свои свихнул я плечи
  Среди каменных могил,
  Чтобы, ночь очеловечив,
  С ней, как с другом, говорил,-

  В этой роще поредевшей,
  Этот праздник не виня,-
  О не пившей и не евшей,
  Не смотревшей на меня.

Вдруг людей в одеждах серых
     породила темнота,
Скромность их почти пугала
     среди праздничной орды,
Даже голос был особый, даже поступь их не та,
Будто вышли рыболовы
    в край, где не было воды.

То слепые музыканты разом подняли смычки,
Заиграли и запели, разевая узко рот,
Точно вдруг из трав зеленых
     встали жесткие сверчки,-
Я читал на лицах знаки непонятных нам забот.

Тут слепые музыканты затянули тонкий стих,
Ночь стояла в этих людях, как высокая вода,
Но прошел, как зрячий, бубен
     сквозь мелодию слепых,
И увидел я: на шлеме след оставила звезда,

На линялом, нищем шлеме у слепого одного,
Что сидел совсем поодаль, пояс тихо теребя.
И на шлем я загляделся непонятно отчего,
Встал я рядом с тамадою, непохожий на себя.

  Словно был я партизаном
  В алазанской стороне
  И теперь увидел заново
  Этот край, знакомый мне.

  Как, ломая хрупкий иней
  И над пропастью скользя,
  К аллавердской ночи синей
  С гор спускаются друзья.

  За хевсурскими быками
  Кони пшавов на гребне,
  С Алазани рыбаками
  Гор охотники в родне.

  Словно шел я убедиться,
  Что измятый, старый шлем
  Был воинственною птицей,
  Приносившей счастье всем.

  Что, храня теперь слепого
  В алазанской стороне,
  Он, как дружеское слово,
  Сквозь года кивает мне.

Подходил рассвет, и роща отгремела и погасла,
Мир вставал седым и хмурым,
    бубен умер на заре,
Запах пота и полыни, в угли пролитого масла,
Птицы крик - и в роще сизый
    след поводьев на коре.

Обнажились вмиг вершины,
    словно их несли на блюде
И закрыли облаками от объевшихся гостей,
А под бурками вповалку
    непробудно спали люди,
Как орехи, волей вихря послетавшие с ветвей.

Ниже, в сторону Телава, спали лошади, упавши,
Спали угли, в синь свернувшись,
      спали арбы и шатры,
Спали буйволы, как будто
    были сделаны из замши,
Немудреные игрушки кахетинской детворы.

За Гомборами скитаясь,
    миновав Телав вечерний,
Я ночные Алла-Верды
   видел в пышности во всей,
Дождь накрапывал холодный,
    серебром и старой чернью
Отчеканенные, спали лица добрые друзей.

Я наткнулся на барана с посиневшими щеками,
Весь в репейнике предсмертном,
    грязным боком терся он
О забытую попону, о кусты, о ржавый камень,
И зари клинок тончайший
    был над шеей занесен.

1935

Другие стихи автора:

• Ночь
  Спит городок Спокойно, как сурок. И дождь сейчас уснет, На крышах бронзовея; Спит лодок бе...

• Ночь президента
  Не грогом горячим, но жиденьким пивом, Луны подкисающей пеной Обрызгана Ревель, покоит обр...