Стих: Даниил Андреев -
Александру Блоку

Никогда, никогда
   на земле нас судьба не сводила:
Я играл в города
   и смеялся на школьном дворе,
А над ним уж цвела,
   белый крест воздевая, могила,
Как два белых крыла
   лебедей на осенней заре.

Но остались стихи -
   тонкий пепел певучего сердца:
В них-душистые мхи
   и дремучих болот колдовство,
Мгла легенд Гаэтана,
   скитанья и сны страстотерпца,
Зов морей из тумана
   Арморики дальней его.

И остались еще -
   хмурый город, каналы и вьюги,
И под снежным плащом
   притаившиеся мятежи,
И безумный полет
    под луною в двоящемся круге
Сквозь похмелье и лед
    к цитаделям его госпожи.

В год духовной грозы,
    когда звал меня плещущий Город,
Я за этот призыв
    первородство души предавал,
В парках пела пурга,
    в пустырях завихрялась падора,
И я сам те снега
    в безутешной тоске целовал.

По сырым вечерам
    и в туманные ночи апреля
Этот город - как храм
    Деве Сумрака был для меня,
Его улицы - рака
    реликвий и страстного хмеля,
Волны дивного мрака
    с танцующей пеной огня.

Околдован, слепим,
    лишь каменья у ног разбирая,
За пожары и дым
    сатанинского царства ее
Был отдать я готов
    бриллианты небесного рая,
Ожерелье миров
    и грядущее всебытие.

С непроглядных окраин
    преступленье ползло, и доныне
Нерассказанных тайн
    не посмею доверить стиху...
Но уже скорлупа
    зашуршала под ветром пустыни,
Зазмеилась тропа
    к непрощающемуся греху.

И, как горькая весть
    от него - незнакомого брата,
Проходившего здесь
    и вкусившего смерть до меня,
Мне звучал его стих
    о сожженье души без возврата,
О ночах роковых
    и о сладости судного дня.

В этот год я познал
    волшебство его музыки зимней,
Ее звучный металл,
    черный бархат и нежную синь;
Он все чувства мои
    поднимал до хвалебного гимна,
Ядом муз напоив
    эту горькую страсть, как полынь.

И, входя в полумрак
    литургией звучащего храма,
У лазурных лампад
    я молился и верил, как он,
Что лучами их - знак
    посылает Прекрасная Дама, -
Свой мерцающий взгляд
    через дымные ткани времен.

- Бунт иссяк и утих.
    Но никто в многошумной России
Не шептал его стих
    с большей мукой, усладой, тоской,
Не любил его так
    за пророческий сон о Софии
И за двойственный знак,
    им прочтенный в пурге городской.

Проносились года.
    Через новый всемирный пожар мы
Смену бед и труда
    проходили вседневно. А он?
К чьим нагим берегам
    откачнул его маятник кармы?
По каким пустырям
    непонятных пространств и времен?

Мой водитель! мой брат,
    пепелящим огнем опаленный!
Ту же ношу расплат
    через смертную несший межу!
Наклонись, облегчи
    возжиганье звезды нерожденной
В многовьюжной ночи,
    сквозь владычество чье прохожу!

Ты теперь довершил
    в мире новом свой замысл певучий,
Кручи бездн и вершин
    сотворенной звездой осветя, -
Помоги ж - вихревой
    опыт сердца влагать мне в созвучья,
Ты, Душе Мировой
    возвращенное смертью дитя.

Чтобы копоть греха
    не затмила верховного света
Здесь, в лампаде стиха,
    в многогранном моем хрустале,
Помоги мастерству -
    безнаградному долгу поэта,
Закрепи наяву,
    что пылало в сновидческой мгле!

Ради имени Той,
    что светлей высочайшего рая,
Свиток горестный твой
    как святое наследство приму,
Поднимаю твой крест!
    твой таинственный миф продолжаю!
И до утренних звезд
    черной перевязи
      не сниму.

1950

Другие стихи автора:

• Александру Коваленскому
  Незабвенный, родной! Не случайно Год за годом в квартире двойной Твоей комнаты светлая тай...

• Арашамф
  Не знаю, живут ли дриады В лесах многоснежной России, Как в миртах и лаврах Эллады Ютились...