Главная / Российская поэзия / Стихи - Владимир Маяковский / Сказка о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий

Стих: Владимир Маяковский -
Сказка о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий

Жили были
     Сима с Петей.
Сима с Петей
      были дети.
Пете 5,
   а Симе 7 –
и 12 вместе всем.

1

Петин папа
    был преважным:
в доме жил пятиэтажном
и, как важный господин,
в целом доме
     жил один.
Очень толстый,
         очень лысый,
злее самой злющей крысы.
В лавке сластью торговал,
даром сласти не давал.
Сам себе под вечер в дом
сто пакетов нес с трудом,
а за папой,
    друг за другом,
сто корзин несет прислуга.
Ест он,
   с Петею деля,
мармелад и кренделя.
Съест
  и ручкой маме машет:
– Положи еще, мамаша! –
Петя
 взял
      варенье в вазе,
прямо в вазу мордой лазит.
Грязен он, по-моему,
как ведро с помоями.
Ест он целый день,
          и глядь –
Пете некогда гулять.
С час поковыряв в носу,
спит в двенадцатом часу.
Дрянь и Петя
     и родители:
общий вид их отвратителен.
Ясно
    даже и ежу –
этот Петя
       был буржуй.

2

Сима
    тоже
    жил с отцом,
залихватским кузнецом.
Папа – сильный,
       на заводе
с молотками дружбу водит.
Он в любую из минут
подымает пальцем пуд.
Папа явится под вечер,
поздоровавшись для встречи,
скажет маме:
        – Ну-ка,
         щи
нам с товарищем тащи! –
Кашу съев
    да щи с краюшкой,
пьют чаи цветастой кружкой.
У рабочих денег нету.
Симе
     в редкость есть конфету.
Но зато
   она и слаще,
чем для Пети
     целый ящик.
Чай попив,
    во весь опор
Сима с папой
      мчат во двор.
Симин папа
       всех умнее,
всё на свете он умеет.
Колесо нашел
      и рад,
сделал Симе самокат.
Сима тоже деловит:
у него серьезный вид.
Хоть ручонки и тонки,
трудится вперегонки.
Из мешка,
       на радость всем,
Сима сам смастачил шлем.
Красную надев звезду,
Сима всех сумел бы вздуть!
Да не хочет –
      не дерется!
Друг ребячьего народца.
Сима чистый,
      чище мыла.
Мылся сам,
    и мама мыла.
Вид у Симы крепыша,
пышет, радостью дыша.
Ровно в восемь
      Сима спит.
Спит, как надо –
       не сопит.
Птицы с песней пролетали,
пели:
  «Сима – пролетарий!»

3

Петя,
    выйдя на балкончик,
жадно лопал сладкий пончик:
словно дождик по трубе,
льет варенье по губе.
Четверней лохматых ног
шел мохнатенький щенок.
Сел.
 Глаза на Петю вскинул:
– Дай мне, Петя, половину!
При моем щенячьем росте
не угрызть мне толстой кости.
Я сильнее прочих блюд
эти пончики люблю.
Да никак не купишь их:
заработков никаких. –
Но у Пети
    грозный вид.
Отвернуться норовит.
Не упросишь этой злюни.
Щен сидит,
     глотает слюни.
Невтерпеж,
    поднялся –
          скок,
впился в пончиковый бок.
Петя,
    посинев от злости,
отшвырнул щенка за хвостик.
Нос
 и четверо колен
об земь в кровь расквасил щен.
Омочив слезами садик,
сел щенок на битый задик.
Изо всех щенячьих сил
нищий щен заголосил:
– Ну, и жизнь –
       не пей, не жуй!
Обижает нас буржуй.
Выйди, зверь и птичка!
Накажи обидчика! –
Вдруг,
  откуда ни возьмись,
сто ворон слетают вниз.
Весь оскаленный, шакал
из-за леса пришагал.
За шакалом
    волочится
разужасная волчица.
А за ней,
      на три версты
распустив свои хвосты,
два огромных крокодила.
Как их мама уродила?!
Ощетинивши затылки,
выставляя зубы-вилки
и подняв хвостища-плети,
подступают звери к Пете.
– Ах, жадаба!
      Ах ты, злюка!
Уязви тебя гадюка!
Ах ты, злюка!
     Ах, жадаба!
Чтоб тебя сожрала жаба!
Мы
 тебя
   сию минутку,
как поджаренную утку,
так съедим
    или ина́че.
Угнетатель ты зверячий! –
И шакал,
      как только мог,
хвать пузана
     за пупок!
Тут
 на Петю
    понемногу
крокодил нацелил ногу
и брыкнул,
    как футболист.
– Уходи!
    Катись!
       Вались! –
Плохо Пете.
       Пете больно.
Петя мчит,
    как мяч футбольный.
Долетел,
      от шишек страшный,
аж
 до Сухаревой башни.
Для принятья строгих мер –
к Пете милиционер.
Говорит он грозно Пете:
– Ты ж не на велосипеде!
Что ты скачешь, дрянный мальчик?
Ты ведь мальчик,
       а не мячик.
Беспорядки!
       Сущий яд –
дети этих буржуят!
Образина милая,
как твоя фамилия? –
Петя стал белей, чем гусь:
– Петр Буржуйчиков зовусь.
– Где живешь,
      мальчишка гадкий?
– На Собачьевой
       площадке. –
Собеседник Петю взял,
вчетверо перевязал,
затянул покрепче узел,
поплевал ему на пузо.
Грозно
   вынул
     страшный страж
свой чернильный карандаш,
вывел адрес без помарки.
Две
 на зад
    наклеил марки,
а на нос
   – не зря ж торчать! –
сургучовую печать.
Сунул Петю
       за щеку
почтовому ящику.
Щелка узкая в железе,
Петя толст –
     пищит, да лезет.
– Уважаемый папаша,
получайте
    чадо ваше!

4

Сказка сказкой,
      а щенок
ковылял четверкой ног.
Ковылял щенок,
          а мимо
проходил известный Сима,
получивший
       от отца
что-то вроде леденца.
Щений голод видит Сима,
и ему
  невыносимо.
Крикнул,
       выпятивши грудь:
– Кто посмел щенка отдуть?
Объявляю
    к общей гласности:
все щенята
    в безопасности!
Я защитник слабого
и четверолапого. –
Взял конфету из-за щек.
– На́, товарищ!
         ешь, щенок! –
Проглотил щенок
       и стал
кланяться концом хвоста.
Сел на ляжечки
         и вот
Симе лапу подает.
– Спасибо
    от всей щенячьей души!
Люби бедняков,
      богатых круши!
Узнается из конфет,
добрый мальчик
       или нет.
Животные домашние –
тебе
 друзья всегдашние. –
Замолчал щенок,
       и тут
появляется верблюд.
Зад широкий,
     морда у́же,
весь из шерсти из верблюжьей.
– Я
 рабочий честный скот,
вот штаны,
    и куртка вот!
Чтобы их тебе принесть,
сам
 на брюхе
        выстриг шерсть.
А потом пришел рабочий,
взял с собою
     шерсти клочья.
Чтобы шерсть была тонка,
день работал у станка. –
За верблюдиной баранчик
преподносит барабанчик
собственного пузыря.
– Барабаньте, чуть заря! –
А ближайший красный мак,
цветший, как советский флаг,
не подавши даже голоса,
сам
 на Симу прикололся.
У зверей
      восторг на морде:
– Это
   Симе
       красный орден! –
Смех всеобщий пять минут.
В это время,
     тут как тут,
шла четверка
     из ребят,
развеселых октябрят.
Ходят час,
    не могут стать.
– Где нам пятого достать?
Как бы нам помножиться? –
Обернули рожицы.
Тут фигура Симина.
– Вот кто нужен именно! –
Храбрый,
       добрый,
       сильный,
              смелый!
Видно – красный,
       а не белый.
И без всяких разногласий
обратился к Симе Вася:
– Заживем пятеркой братской,
звездочкою октябрятской? –
Вася,
    Вера,
    Оля,
         Ваня
с Симой ходят, барабаня.
Щеник,
   радостью пылая,
впереди несется, лая.
Перед ними
    автобусы
рассыпаются, как бусы.
Вся милиция
        как есть
отдает отряду честь.

5

Сказка сказкою,
         а Петя
едет, как письмо, в пакете.
Ехал долго он и еле
был доставлен в две недели.
Почтальон промеж бумажками
сунул в сумку вверх тормашками.
Проработав три часа,
начал путать адреса.
Сдал, разиня из разинь,
не домой, а в магазин.
Петя,
    скисши от поста,
распечатался и встал.
Петя
 плоский, как рубли.
Он уже не шар,
      а блин.
Воскресенье –
      в лавке пусто.
Петя
    вмиг приходит в чувство
и, взглянув на продовольствие,
расплывается от удовольствия.
Рот раскрыл,
        слюна на нем.
– Ну, – сказал, –
          с чего начнем?
Запустил в конфеты горсти
и отправил в рот для скорости.
Ел он, ел
      и еле-еле
все прикончил карамели.
Петя, переевши сласть,
начал в пасть закуски класть
и сожрал по сей причине
все колбасы и ветчины.
Худобы в помине нет,
весь налился,
     как ранет.
Все консервы Петя ловкий
скушал вместе с упаковкой.
Все глотает, не жуя:
аппетит у буржуя!
Без усилий
    и без боли
съел четыре пуда соли.
Так наелся,
    что не мог
устоять на паре ног.
Петя думает:
       «Ну, что же!
Дальше
   буду
     кушать лежа».
Нет еды,
      но он не сыт,
слопал гири и весы.
Видано ли это в мире,
чтоб ребенок
     лопал гири?!
Петя –
   жадности образчик;
гири хрустнули,
       как хрящик.
Пузу отдыха не дав,
вгрызся он в железный шкаф.
Шкаф сжевал
     и новый ищет...
Вздулся вербною свинищей.
С аппетитом сладу нет.
Взял
 губой
    велосипед –
съел колеса,
    ест педали...
Тут их только и видали!
Но не сладил Петя бедный
с шиною велосипедной
С грустью
    объявляю вам:
Петя
 лопнул пополам.
Дом
 в минуту
     с места срыв,
загремел ужасный взрыв.
Люди прыгают, дрожа.
«Это, – думают, – пожар!»
От вели́ка до мала́
все звонят в колокола.
Вся в сигналах каланча,
все насосы волочат.
Подымая тучи пыли,
носятся автомобили.
Кони десяти мастей.
Сбор пожарных всех частей.
Впереди
   на видном месте
вскачь несется
      сам брандмейстер.

6

Сказка сказкою,
      а Сима
ходит городом
      и мимо.
Вместе с Симою в ряд
весь отряд октябрят.
Все живут в отряде дружно,
каждый делает что нужно, –
как товарищ,
        если туго,
каждый
   выручит друг друга.
Радуется публика –
детская республика.
Воскресенье.
     Сима рад,
за город ведет отряд.
В небе флаг полощется,
дети вышли в рощицу.
Дети сели на лужок,
надо завтракать ужо.
Сима, к выдумкам востер,
в пять минут разжег костер.
Только уголь заалел,
стал картошку печь в золе.
Почернел картошкин бок.
Сима вынул,
     крикнул:
         – Спёк! –
Но печален голос Оли:
– Есть картошка,
       нету соли. –
Плохо детям,
        хоть кричи,
приуныли, как грачи.
Вдруг
  раздался страшный гром.
Дети
    стихли впятером.
Луг и роща в панике.
Тут
 к ногам компанийки
в двух мешках упала соль –
ешь, компания,
      изволь!
Вслед за солью
      с неба
         градом
монпасье
    с доставкой на дом.
Льет и сыплет,
      к общей радости,
булки всякие
     и сладости.
Смех средь маленького люда:
– Вот так чудо!
          чудо-юдо!
Нет,
 не чудо это, дети,
а – из лопнувшего Пети.
Все, что лопал Петя толстый,
рассыпается на версты.
Липнем льет
     и валит валом –
так беднягу разорвало.
Масса хлеба,
     сласти масса –
и сосиски,
    и колбасы!
Сели дети,
    и отряд
съел с восторгом всё подряд.
Пир горою и щенку:
съест
    и вновь набьет щеку –
кожицею от колбаски.
Кончен пир –
      конец и сказке.
Сказка сказкою,
         а вы вот
сделайте из сказки вывод.
Полюбите, дети, труд –
как написано тут.
Защищайте
    всех, кто слаб,
от буржуевых лап.
Вот и вырастете –
          истыми
силачами-коммунистами.

Другие стихи автора: